Янгиюль переводится с узбекского как «новый путь». Трудно подобрать более точную метафору для описания жизни и творчества Сайёры Мусаевой. Родной город певицы стал отправной точкой её большого пути: здесь, в кругу семьи, друзей и школе, зародилась её любовь к музыке. Здесь началась история, которая позже привела её к участию в поп-группе нулевых Zero, на сцену конкурса молодых поп-исполнителей «Новая волна» и проекта «Песни». В 2015-м Сайёра вкусила свободу музыкального самовыражения в переходах Нью-Йорка и на пляжах Бали. Спустя годы жизни за границей она вернулась на Родину и нашла здесь новое звучание.

Сайёру Мусаеву мы встречаем на круговом перекрёстке улицы Беруни и Самаркандской в Янгиюле. На ней белое хлопковое платье, балийское кимоно в этностиле, серебряные украшения и почти 40 косичек. Её образ — связь с Родиной, без которой, по словам певицы, человек не может быть самим собой.

Был момент, когда я перестала слышать музыку в себе. Я отправилась в Бухару к семи пирам, просила о помощи, и в этом поломничестве позволила себе быть собой. В течение следующих нескольких месяцев я стала понимать, что храню в себе и как это звучит. Тот непростой период вылился в современное звучание с благодарностью и уважением к нашим корням и традициям. Мне важно, чтобы, слушая меня, человек вспоминал о себе. Чтобы во мне он услышал себя, своё прошлое, своих предков, свои истоки. Чтобы через эти эмоции и ощущения смог распознать, кто он есть на самом деле?

Из‑за особенностей советских построек — тонких стен и дверей — можно было слышать разговоры соседей. Помню, как любила петь перед зеркалом в прихожей, когда дома никого не было. Наряжалась в мамины платья, брала дезодорант вместо микрофона и исполняла песни моей любимой Уитни Хьюстон. Лёша, услышав моё пение, дразнил: «Сара, хорош орать!». Я ему в ответ: «Однажды я стану популярной, и ты купишь мой альбом». Он до сих пор вспоминает эти мои слова и признаёт, что я оказалась права.

В нашей махалле жили узбеки, таджики, русские, татары, корейцы, евреи. Город тогда был очень интернациональным. Праздники отмечали вместе, независимо от национальности и вероисповедания. Никто не делил на «своих» или «чужих». Все были одной большой семьёй. И, конечно, мы, дети из разных домов, тоже всегда играли вместе.

Двор был нашей территорией. У нас была своя дворовая банда. Я была единственной девочкой в группе. С пацанами мне было гораздо интереснее, чем с девчонками. Мы целыми днями пропадали на улице, играя в прятки и догонялки. Раньше на месте пристройки рядом с домом стоял гараж. Там мой друг Лёша чинил машины, и я часто помогала ему. Благодаря этому теперь разбираюсь в устройстве мотора «Лады».

А ещё я обожала лазать по деревьям. За домом на улице росли абрикосы, вишня, черешня и виноград. Мы часто гуляли там и поедали всю эту фруктозу. Я забиралась на деревья выше всех — всегда старалась достать самые спелые фрукты и потом накормить ими других.

Однажды соседка поймала меня на дереве в её саду. Все успели убежать, а я — нет. Сидела на макушке дерева. Она меня пристыдила: «Я твоей маме расскажу!» Мама дома всё держала: и абрикосы, и вишню, и черешню — ешь не хочу. Но мне всё равно хотелось именно с дерева, именно украдкой. Мама потом просила меня: «Балам, зачем тебе лезть на чужое дерево, если дома всё есть?» А я просто хотела вкусить это по-настоящему — с ветки. Сейчас дети не лазают по деревьям и не собирают фрукты.

Через дорогу от нашего старого дома есть детский сад № 11. Мы с бандой тайно играли там вечерами. Договаривались с охранником, чтобы он пустил нас внутрь, чертили карту площадки и играли в «казаков‑разбойников». Сейчас само здание сада отремонтировали. Но вот дорогу рядом до сих пор не привели в порядок. Недавно положили асфальт, но он просел, образовалась глубокая яма у пешеходного перехода. Яму то и дело заделывают, но результата надолго не хватает — материал некачественный, и она снова расползается. Большая часть дорог в городе в таком состоянии. Но центральную улицу уже отремонтировали и установили фонари. Теперь там красиво и безопасно. Поэтому мы верим, что и нашу дорогу подлатают так, что можно будет пройти не по грязи, а по ровному асфальту.

Сейчас рядом с нашим прежним домом образовалась настоящая свалка: контейнеры давно переполнены, и гора мусора разрослась за их пределы. Когда мы об этом сообщили сборщику денег за вывоз, он только поинтересовался, платили ли мы. Получив утвердительный ответ, пожал плечами: «Я только собираю деньги, а вывозом не занимаюсь». В итоге мы исправно вносим плату, но мешки остаются лежать во дворе — и такая же картина повторяется по всему городу.

Наш двор сегодня выглядит убитым... Асфальт весь в ямах, краска на стенах облупилась, скамейки покосились. Неужели нынешним жильцам всё равно? Неужели не хочется создать уютный дворик с садом и новыми скамейками? Здесь больше нет того добрососедства и дружелюбия, что царили раньше. Теперь каждый сам по себе.

Сейчас от Янгиюльского гидролизного завода остался лишь главный корпус. Остальная территория ушла под застройку. На её месте теперь школа. Такой оказалась судьба и ряда других промпредприятий: одни простаивают в забвении, площади других сдаются в аренду. Не сужу, плохо это или нет. Так просто есть. Но у нас богатая страна, есть ресурсы, и было бы здорово развивать местные производства.

После детского сада №11, чуть дальше железнодорожного переезда по улице Янги хаёт, начинается ещё одна важная точка на карте Сайёры — школа №5. Ранее она носила имя Максима Горького. В Янгиюле у каждой школы было своё название — в честь известных писателей и политиков: Ленина, Кирова, Ломоносова, Толстого. По словам Сайёры, во всех этих школах обучение велось на русском языке, хотя были в городе и две узбекские школы имени Бабура и почему-то Чехова. В последнюю ходили некоторые дворовые друзья певицы.

Путь к школе №5 проходил между невысокими домами и крошечными магазинчиками, за которыми чуть поодаль тянулась железная дорога. В отличие от сегодняшнего дня, тогда здесь не было ни ограждений, ни светофоров, ни асфальтированной дороги. Дети шли прямо по шпалам, через рельсы, как по мосту между двумя мирами. У железнодорожного переезда в будке сидел смотритель, которому Сайёра всегда махала рукой. Этот короткий путь до школы превращался в маленькое приключение.

По словам певицы, здание школы осталось почти таким же, каким она его помнит с детства. Здесь сделали небольшой ремонт, установили заборы, обновили фасад, на месте грунтовой площадки организовали асфальтовое футбольное поле.

«В будке напротив школы одна бабушка продавала пирожки с картошкой. Это были самые вкусные пирожки в моей жизни. А рядом был киоск с напитками и сладостями. На переменах туда выстраивалась очередь.

В наше время в школах даже проводились дискотеки. Организовывал их мой — человек музыкальный и очень уважаемый в школьных кругах. Он выступал диджеем и ставил лучшие хиты того времени. Формально они были только для старшеклассников, но малыши тоже умудрялись туда попадать.

Мы притворялись, что у нас срочное поручение от дяди Бати: ключи надо отнести, записку передать — и охранник нас пропускал. Батя нас, конечно, узнавал, но делал вид, что не замечает. И мы бежали на танцпол! Светомузыка, любимые песни, и я, отрывающаяся на всю катушку, — с улыбкой вспоминает она. — Музыка окружала меня с самого детства. Причём очень разнообразная: от русских народных песен и узбекских макомов до рока и поп-музыки. И сейчас я уверена: всё, что я тогда слышала, — оно и есть часть моего сегодняшнего звучания».

Янгиюль — небольшой город. Он состоит преимущественно из тихих улочек, но на центральной улице провинциальность сменяется шумной магистралью, административными зданиями, торговыми центрами и обилием пёстрой наружной рекламы.

На главной улице города, разумеется, располагается базар. Певица предпочитает рынки супермаркетам из-за живых и искренних человеческих связей и большого выбора продуктов.

«Всё можно попробовать, поторговаться. Здесь ты видишь перед собой человека, а не безликий прилавок. Все знают друг друга и доверяют друг другу. У каждого покупателя есть своя “бабуська”», — говорит Сайёра о своих продавцах самых вкусных продуктов.

Она покупает у молочницы Эльмиры сметану, брынзу и косичку сулугуни, передаёт привет общим знакомым, справляется об их самочувствии и желает продавщице побольше покупателей.

«У меня и так покупателей хватает», — улыбается Эльмира опа. За этой жизненностью Сайёра возвращается на базар каждую неделю.

С патыром и молочными продуктами она возвращается домой. Проходит мимо парка культуры и отдыха имени Алишера Навои. Этот кусочек земли 200 на 200 метров закрыли много лет назад. По словам Сайёры, согласно официальной версии, сделали это из соображений безопасности. Но скорее всего, просто не было денег на содержание.

Сайёра вспоминает, что много лет назад ЦПКиО был излюбленным местом горожан. Янггиюльцы приходили сюда с семьями и друзьями, праздновали значимые даты, катались на каруселях, ели мороженое у фонтана и даже танцевали. Рядом с парком находился кинотеатр. На его месте теперь торговый центр.

«У меня до сих пор есть фотография, сделанная рядом с памятником Алишеру Навои. Тогда парк казался мне огромным. Наверное, потому, что мы были маленькими», — говорит певица.

Сегодня парк не утратил своего потенциала. Высокие раскидистые деревья — фундамент всякого парка — продолжают расти. Сцена с амфитеатром покосились, дорожки разрушились, фонтан давно не видел воды, но у каждой функции парка есть своё место. Инфраструктуру можно модернизировать. Важно, что есть люди, которым всё это нужно.

«Я мечтаю, чтобы здесь снова появилось место для детей и семей. Пусть парк и маленький, но здесь можно создать уютное пространство, где можно гулять, кататься, встречаться с друзьями. Сейчас родители с детьми вынуждены гулять по узким улочкам между домами — просто потому, что других вариантов нет. Мы ездим гулять в Ташкент, но дорога туда тоже занимает время. А рядом простаивает парк, который идеально бы подошёл для семейного отдыха», — говорит Сайёра Мусаева.

После возвращения в Янгиюль, вместе с мужем и маленькой дочкой, певица особенно остро почувствовала нехватку общественных территорий. Единственным доступным местом для прогулок осталась центральная площадь с несколькими аттракционами. Но в силу отсутствия больших деревьев и недостатка скамеек здесь почти всегда безлюдно. Город утратил прежнее дыхание: ни тенистых аллей, ни уютных парков, ни даже кинотеатра и какой-либо культурной жизни.

«В Янгиюле практически не осталось мест, куда можно пойти погулять, перекусить или отдохнуть. Сейчас всё вокруг будто говорит: “У этого города нет будущего”. Отсюда хочется уехать, здесь не хочется жить. Но я не могу с этим смириться. Возвращение в родной город пробудило во мне желание преобразить эти места, вдохнуть в них жизнь, вернуть этому городу красоту и уют, чтобы он снова стал частью чьей-то счастливой истории, как когда-то моей. У Янгиюля всё для этого есть».